«Ну, что же, внучек, пойдешь со мной завтра рыбу ловить? Вот посмотри, какое новое удилище я тебе нашел — на средину Донца достанешь! Оно принесет нам счастье Как только «вайтажар» появится на небе вон там, – и дед ткнул пальцем в пространство — нужно итить и будем на месте как раз вовремя. Иди спать пораньше, я тебя разбудю...»
Давно уже я просил, чтоб дедушка взял меня в собою. Все отговаривался, что я еще малый, что могу заснуть, как бы чего не случилось. И вдруг такое счастье! Дедушка был общепризнанным в хуторе рыболовом: он знал каждый аршин берега Донца и где, когда, как и какую рыбу можно взять.
Спал я плохо. То ли лапша с гусиными потрохами была тому причиной, то ли картошка с бараниной... а может быть ожидание каких-то особенных переживаний. Целую ночь снились мне чудные картины... Вот широкая долина без конца в длину, окаймленная густыми лесами; по деревьям порхают разноцветные райские птички; кругом цветы. По средине течет небольшая невиданная мною речка с чистой, как слеза, водой. И полно рыбы: идет рыба плотными ровными рядами, словно по команде, как молодые казаки на станичной площади. Вот думаю, кабы кто подоспел с бреднем, то не нужно бы и ходить на Донец… хватило бы всем... А вдали под леском показалось стадо наших свиней. Андрюшка, как всегда, в своих синих с одной лампасиной шароварах и в нанковой синей рубашке, подтянутой ремешком. Кобчик сидит на его левом плече; в правой руке Андрюшка держит длинный конопляный кнут; дудка за поясом; сумка с хлебом через плечо. Андрюшка при полном вооружении. Хочу крикнуть «А-н-н-д-р-ю-ш-к-а!..» и не могу. А он, как нарочно, хлопая своим длинным кнутом, погнал свиней дальше. Только и слышу нашу любимую песню. «Пошли свиньи по долине, а за ними старый дед... тому деду восемь лет!»... А на берегу реки замаячило стадо моего друга однолетки Леньки Колбоносова. Сам пастух уселся на крутом берегу, опустив босые ноги до воды и подняв голову вверх, играет на рожке. Льются чудные звуки из незамысловатого инструмента и летят по всем направлениям, возвещая миру о наступающем новом трудовом радостном дне. «Сережа ты, Сережа, Сережа пастушок! Заиграй ты мне, Сережа, Во серебрянный рожок!». А под его ногами в воде тысячи разных рыб стоят стройными рядами задумчиво и видимо с наслаждением слушают нежную музыку.
Хочу вскочить, догнать и рассказать им о чудном видении, и рыбах, марширующих по военному… Наконец, срываюсь с постели, бросаюсь вперед мимо колодезя и прямо на рака... А рак величиною, как бык... От страха замираю. А он прямо на меня и своею громаднейшею клешнею тяп меня за нос. Хочу отвернуться и не могу. Наконец просыпаюсь и открываю глаза: это дедушка двумя пальцами тянет меня за нос.
— Вставай, рыболов, время итить...
Нагрузили на плечи удочки и тронулись через левады. Теплая тихая заря. В хуторе полная тишина. Разве только глупый кочет повторит свою известную ноту или во сне заскулит собака. На востоке как будто обозначилась маленькая краснота. «Смотри... никак след... это кто-то нас опередил. Не иначе, как дед Арсен «Клиновика»...
«Дедушка, а почему его называют «клиновикой»?
«Гм, потому, что он раньше дюже любил клиновику пить из-под чужих берез. Вот один раз я его и накрыл, когда он переливал кувшиники… Ну, значит, я его немножко потрепал за грудки. А потом его и перекрестили навсегда; так и умрет с этим прозвищем. Не будет красть!
Шагай, внучек, шире, чтобы не опоздать; думаю, что будет ноне хорошая удача; на Донце должно теперь молоко, — говорит дед.
Молоко... какое молоко: пресное, кислое? А может быть вкусная заквашенка или кисловатая тягучая сюзьма. А кто же его туда принесет? — мелькает в моей голове. Да, не плохо бы теперь протянуть крыночку теплого молочка со свежим душистым хлебом, а после обеда как следует налечь на кислое холодное из погребка... Я почувствовал сухоту в горле и остановился. Хотел спросить и не решался... Не шутит ли дед?..
«Шагай шире, говорю тебе, запоздаем, вернемся с пустыми руками.» И я получил укол в спину жесткого пальца деда.
А вот и Донец. Левая, казачья, сторона пологая, песчаная, покрыта редкими дубами, которые постепенно безжалостно истребляются самими же хозяевами края — казаками. При разливе Донца весною все это пространство до самих хуторов заливается.
Правая, хохлацкая, сторона возвышенная. Весь тот берег на много верст покрыт густым лесом. Ширина реки — 80-100 саженей. Над рекой плывет безформенная кисея тумана - «молока», создавая иногда причудливые фигуры, постепенно расползаясь по сторонам и исчезая. Тихое и спокойное течение. Вся поверхность широкой реки, сколько видно, рябит подпрыгивающей рыбой.
«Видишь, как грает, — говорит, улыбаясь, дед. Дедушка пальцем показал мне мое место и начал втыкать удилище в землю.
«Посматривай на эти, а я попробую на сомёнка» — шепнул он мне и, вытаскивая длинный шнур из сумки, заковылял в сторону по берегу.
Я видел, как он уселся на корточки на крутом берегу, всматриваясь в крутящуюся в этом месте воду, с привязанным за руку шнуром. Вскоре он начал «забивать носом гвозди»... Меня тоже клонит ко сну.
Вдруг я услышал крик — словно стон. И когда взглянул, то увидел дедушку упершегося бородою в воду, а ноги в воздухе. В первый момент мне показалось, что он пьет воду... Быстро протер глаза и снова бросил взгляд на воду. Увидел одну плывущую дедову фуражку. А дед...? Через несколько секунд он показался на поверхности. «Караул... Спасайте!..» И снова погрузился в воду
«У д и л и щ е ... удилище подай...» кричит дед, то погружаясь в воду, то снова появляясь на поверхности.
Я с большой поспешностью подоспел во-время... Прибежал также и дед «клиновика», сидевший от нас в 20-30 шагах и которого мы раньше не замечали. Дедушка схватился за удилище и с большим трудом вылез на берег, держа почти горизонтально левую руку с врезавшимся в нее шнуром.
«Чуточек вздремнул... Так он, сукин сын, как дернет меня — я так и нырнул в воду — это сом!» — оправдывался дед. «Ну и хлебнул же я водички... Ну, внучек, спас ты мне жисть; был бы мне каюк, кабы не ты».
«Это, дедушка, новое удилище принесло счастье.»
Привязали сноп куги к шнуру и пустили сома гулять по Донцу.
«Пусть угомонится, потом мы его легко возьмем.»
Так и случилось. Хвост сома свисал с длинных дрог, когда его везли домой. Такого сома еще никогда не видели в Донце в наших местах.
Словно магнит тянул Донец к себе деда Семена. Почти каждый день шел он с удочками и всегда возвращался с рыбой. Но один раз уже глубокой и холодной осенью дед не вернулся...
Нашли его потом мертвым на полпути с удочками и рыбой. Новое удилище я спрятал в сарае. Там оно и осталось, когда я, так тогда думалось, на время покидал родной хутор.
Франция. М. А. Петров.
